Но и других офицеров, способных на какие-то активные действия, во всей германской армии нашлись считаные единицы. Вся так называемая оппозиция оказалась годной лишь на пустую болтовню. Организацией переворота пришлось заниматься одному-единственному человеку, полковнику Штауффенбергу. К «западникам» он не принадлежал. В закулисных связях с англичанами и американцами не участвовал. Штауффенберг полтора года провел на Восточном фронте, занимался формированием частей «остгруппен», и у него родился фантастический проект союза с русскими антисоветчиками. Немцы сбросят Гитлера, а власовцы – Сталина. Воцарится демократия, мир и дружба. Из России Штауффенберг попал в Африку, под бомбежкой потерял руку и глаз. Но его считали ценным офицером, не уволили, назначили начальником штаба Резервной армии.
Здесь он развил бурную деятельность. Помощников у него не находилось. Сам составлял планы, договаривался с другими заговорщиками. Бомбу фюреру тоже должен был подкладывать сам. Кстати, очень похоже, что Штауффенберга просто подставляли. Он был слишком «чужим» для прочих оппозиционеров. Вот его и подталкивали все делать одному. Чтобы после убийства Гитлера уничтожить Штауффенберга, а самим остаться «чистенькими». Вроде даже не будет никакого переворота. Вместо фюрера к власти придет новое законное правительство, вступит в переговоры с Западом.
Первый раз выступление намечалось на 11 июля, когда Штауффенберга вызвали в Оберзальцберг для доклада фюреру о подготовке армейских резервов. Но на совещание не пришел Гиммлер. Штауффенберг позвонил в Берлин, намеками посоветовался с Беком и другими руководителями заговора – взрывать бомбу или отложить покушение. Генералы высказались – отложить. Рассуждали, что необходимо дождаться более удобного случая, пускай все нацистские лидеры соберутся вместе – Гитлер, Геринг, Гиммлер. Словом, нашли предлог, чтобы снова пойти на попятную. Штауффенберг понял это. Он принял решение – в следующий раз взрывать в любом случае. Однако при очередном его докладе о резервах, 15 июля, Гитлер ушел раньше времени. Для следующего доклада Штауффенберга вызвали в Растенбург на 20 июля…
Позиция «героев сопротивления» представляется довольно характерной. Многие из офицеров и генералов, извещенных о предстоящем перевороте, вообще не пошли на службу в этот день. Сказались больными и сидели дома, выжидая развития событий. А в Растенбурге Штауффенберг оставил на столе портфель с миной и вышел. Полковник Брандт, разглядывая карту, переставил портфель за тумбу стола. Это и спасло Гитлеру жизнь. Штауффенберг не знал, что он уцелел. Вместе с начальником связи ставки Фельгибелем он увидел взрыв и помчался на аэродром. Фельгибель передал в Берлин условный сигнал – фюрера больше нет.
Штауффенберг летел в столицу 3 часа и еще 45 минут ехал с аэродрома в штаб Резервной армии. Но за все это время остальные путчисты пальцем о палец не ударили! Генералы Ольбрихт и Гепнер пьянствовали «за успех», другие слонялись без дела. Лишь после того, как появился Штауффенберг, «Валькирия» зашевелилась. Заговорщики принялись звонить единомышленникам в разные штабы, разные города. Отреагировали на эти указания только в Париже. Генерал Штюльпнагель по звонку из Берлина арестовал 1200 гестаповцев и эсэсовцев.
Больше никто договоренностей не исполнил. Не были заняты ни телефонная станция, ни радио. А между тем в Растенбурге Гитлер оправлялся от контузии и шока. В эфире прозвучало обращение Геббельса. Позже выступил и фюрер, опровергая слухи о своей смерти. Основная часть оппозиционеров сразу поджала хвосты. Пост главнокомандующего после переворота должен был занять фельдмаршал Вицлебен. Но он весь день просидел дома, только под вечер заглянул в штаб. Развел руками – дескать, ничего не получилось – и ушел. Ну а другие заговорщики нашли для себя выход. Принялись подавлять мятеж, пытаясь замять собственную вину.
Командующий Резервной армией Фромм и подполковники Гербер и Хайде арестовали своих товарищей, находившихся в штабе. Бека заставили застрелиться, а Штауффенберга, генерала Ольбрихта, полковника Мерца и лейтенанта Хефтена быстренько, без суда, расстреляли во дворе – заметали следы, чтобы самим выйти сухими из воды, а заодно показать верность фюреру. Остатки путча были ликвидированы всего одним батальоном майора Ремера и горсткой эсэсовцев Скорцени, занявших штаб Резервной армии и взявших под контроль центр Берлина. А в Париже заговорщики, узнав о провале в Германии, сами выпустили арестованных гестаповцев и эсэсовцев. Мало того, устроили с ними совместную гулянку в отеле «Рафаэль». Назюзюкавшись, братались с ними и пили на брудершафт.
Однако ни брудершафты и извинения, ни даже участие в подавлении и расстрел собственных сослуживцев не спасли оппозиционеров. Гитлер вознамерился вырвать с корнем любые враждебные элементы. Теперь он не доверял даже Гиммлеру, поскольку тот не раскрыл вовремя возню военных. Расследование было поручено персонально начальнику РСХА Кальтенбруннеру и начальнику гестапо Мюллеру. Арестовывали не только офицеров, причастных к «Валькирии», но и интеллигенцию, аристократию, перемывавшую кости фюреру в своих салонах. Подключились доброжелатели, сыпали доносы. Многие арестованные в тщетной надежде выкрутиться закладывали друзей. Ко всему прочему, немецкие оппозиционеры оказались отвратительными конспираторами. При обысках были найдены списки организаций, планы, протоколы собраний. Услышав об этом, Канарис сокрушенно ахнул: «Эти типы из Генерального штаба не могут обойтись без писанины».
Впрочем, еще раз подчеркнем, что всерьез говорить о какой-либо борьбе против нацизма в Германии не приходилось. Например, один из заговорщиков, фельдмаршал фон Клюге, предпочел аресту самоубийство, принял яд. В предсмертном письме он обратился к Гитлеру: «Я всегда восхищался Вашим величием… Если судьба сильнее Вашей воли и Вашего гения, значит, такова воля провидения… Покажите себя столь же великим и в понимании необходимости положить конец безнадежной борьбе, раз уж это стало неизбежно». Можно ли считать такое лакейство «германским сопротивлением» – решайте сами.
«Заговорщиком» считали и фельдмаршала Рундштедта. Во всяком случае, Бек с единомышленниками твердо рассчитывали на его поддержку. Но как только запахло жареным, он по собственной инициативе вызвался стать председателем Офицерского суда чести. Этот орган изгонял из армии всех лиц, причастных к оппозиции, и передавал их для расправы Народному суду. Гудериан в мемуарах тоже изобразил себя ярым оппозиционером. Умолчав, что и он добровольно вошел в состав Офицерского суда чести. Из кожи вон лезли фельдмаршал Браухич, гросс-адмирал Редер и прочие военачальники, находившиеся в опале. Не дай бог самих заподозрят! Они выступили в печати с гневными осуждениями мятежников, заверяли, что они-то преданы фюреру до гробовой доски.
Между тем положение Германии стремительно ухудшалось. С востока ее громили русские. Американские и британские армии приближались к Парижу. А массы боевых кораблей и десантных средств, высвободившиеся после операции «Оверлорд», перебазировались из Атлантики в Средиземное море. В Италии союзные войска все равно безнадежно застряли возле германских позиций у Флоренции. Отсюда было решено снять 21 дивизию. Их перевозили в порты, грузили на транспорты, и 15 августа началась вторая высадка, в Южной Франции. Германская группа армий «G», прикрывавшая эти районы, была вообще хиленькой. Ее сопротивление подавили первыми же бомбардировками. Союзные десанты выплеснулись курорты Лазурного Берега между Тулоном и Каннами. Французское правительство Виши бежало вместе с немцами.
И только сейчас, с четырехлетним опозданием, у французов неожиданно всплеснули идеалы национальной чести. До сих пор кружки Сопротивления были малочисленными и задачи перед собой ставили скромненькие – вели агитацию, помогали укрываться сбежавшим пленным, евреям. Только на границе с Италией свободолюбивые горцы-савойцы начали создавать партизанские отряды. Теперь забурлило по всей стране. Люди вооружались чем попало, объединялись в группы «макизаров». Стреляли в спины отступающим немцам. В хаосе эвакуации налетали на брошенные германские учреждения, грабили склады, казармы. Гитлеровцы пытались мстить. Например, за похищение и убийство штурмбаннфюрера СС Кемпфе генерал Ламмердинг направил батальон полка «Дер Фюрер» покарать поселок Орадур. 197 мужчин расстреляли, 240 женщин и 205 детей заперли в церкви и сожгли заживо.